29 декабря Апелляционный суд Киева изменил меру пресечения экс-сотрудникам подразделения "Беркут" - их выпустили из-под стражи под личное обязательство. После чего они были переданы на обмен в "ДНР" и "ЛНР". 14 января состоялось очередное заседание суда по их делу в Киеве. Уже без "беркутовцев". На нем адвокаты потерпевших заявили отвод группе прокуроров. Суд их ходатайство удовлетворил и назначил следующее заседание на март.
При этом как дальше будет идти процесс до конца не понятно.
В этой связи мы решили поговорить с адвокатом "беркутовцев" Александром Горошинским, который рассказал как сторона защиты видит дальнейшее рассмотрение дела.
— Когда вы узнали про то, что ваши подзащитные внесены в список на обмен?
— В тот же день, когда рассматривали изменении меры пресечения. Когда в судебном заседании было представлено письмо от генпрокурора. В нем шла речь о том, что генеральная прокуратура меняет состав прокуроров. И это происходит в рамках межгосударственных договоренностей Минского процесса. Вот тогда мы четко поняли, что процесс обмена произойдет с участием наших подзащитных.
Следует обратить внимание, что 19 декабря 2019 года Святошинкий районный суд изменил меру пресечения, в частности, Александру Маринченку. Его отпустили под домашний арест. Троих (Олег Янишевский, Павел Аброськин и Сергей Зинченко) суд оставил под стражей. Естественно, защита подала апелляцию на решение суда, которая в последующем были удовлетворена Киевским апелляционным судом. Апелляции подавалась не с точки зрения информации об обмене, а в обычной процедурной плоскости как это делалось и ранее.
— Обмен происходил по формуле "всех удерживаемых лиц на всех удерживаемых лиц". Какой сейчас процессуальный статус у Олега Янишевского, Павла Аброськина, Сергея Зинченка, Александра Маринченка, и Сергея Тамтуры после того, как произошел обмен?
— Обвиняемые. Статус в рамках уголовного производства. Что касается формулировки "удерживаемые лица". Почему ребята попали в список на обмен, при каких обстоятельствах это произошло нам не известно. Мы не были участниками переговоров, и нас никто не ставил в известность. Святошинский райсуд установил, что фактически 28 декабря 2019 года когда была рассмотрена апелляция защиты об изменении меры пресечения, подозреваемые покинули зал суда, а также здание следственного изолятора под контролем государства, то есть не добровольно, а фактически под конвоем.
— О том, что их внесли в списки на обмен они тоже узнали в день суда?
— Ранее мы слышали эту информацию из СМИ. Официальная информация на этот счет нам стала известна в день рассмотрения апелляционных жалоб.
— Почему вы, как защита, и сами подозреваемые согласились пойти на обмен, если ранее ваша позиций была другой?
— Как я уже говорил, ранее процесс переговоров и принятие решения по обмену происходил без нашего участия. Мы подали апелляционную жалобу на решение суда, как и ранее. Апелляционная жалоба была удовлетворена. На сегодняшний день мы еще не получили полный текст решения Киевского апелляционного суда.
— Куда подозреваемых повезли после решения суда?
— Из средств массовой информации нам известно, что их повезли на линию разграничения.
— Подозреваемые которых обменяли родом из Киева и Черниговской области. Где они находятся сейчас?
— На сегодняшний день, с момента обмена, у нас нет с ними коммуникации. Я не владею информацией, где они находятся и что с ними происходит. У нас есть четкое понимание (и только благодаря СМИ), что обмен произошел. Из материалов уголовного дела нам известно, что у некоторых закончились сроки действия паспортов, это очень серьёзная проблема. У некоторых вообще нет паспортов, поскольку они находились в Генпрокуратуре.
— Что будет с судебным процессом?
— Закон нам четко говорит, что судебное производство приостанавливается до момента явки в суд лиц, в отношении которых рассматривается уголовное производство. На сегодняшний день вы могли видеть, что 14 января в Святошинском суде произошло фактическое рассмотрение дела в отсутствии людей, в отношении которых рассматривается данное дело, что является нарушением закона.
— И какие действия вы предприняли?
— Суд рассмотрел ходатайство адвоката потерпевших касательно отвода группы прокуроров, чего делать не имел права в отсутствие обвиняемых. Защите абсолютно неважно какие прокуроры будут в процессе, но суд не имел права нарушать императивные нормы закона. Новые прокуроры, которые пришли в суд, фактически не приступили к работе, а значит слишком рано говорить об их необъективности или непрофессионализме. Ведь суд отвел прокуроров по событиям, которые происходили в судебном заседании Киевского апелляционного суда и судебная коллегия аппеляционного суда трижды отказала потерпевшим в отводе прокуроров. Вопреки выводам суда высшей инстанции, Святошинский суд принял противоположное решения.
Решение суда, по моему мнению, принимался под давлением общественности. Это возмущает и вызывает недоверие к таким госорганам. Если после данного судебного заседания мы продолжим слушать уголовное производство, это вызовет соответствующую реакцию в рамках законодательства, а именно мы поставим вопрос о необъективности суда.
— Вы говорите, что у вас нет связи с ребятами. Вы ищите возможность с ними связаться?
— Конечно. Но на сегодняшний день возможностей таких нет. Как только мы выйдем с ними на связь, мы публично об этом сообщим.
— Как вы считаете, обмен подозреваемых улучшил или ухудшил их позиции в судебном процессе с процессуальной точки зрения ?
— Ребята неоднократно заявляли, что они сделают все возможное, чтобы доказать свою невиновность, так как дело абсолютно пустое. Также публично они озвучили, что готовы продолжать судебное заседание. И мы как защита исходим из того, что мы продолжим дальше слушать это дело. В какой форме и при каких обстоятельствах это будет происходить, я сказать пока не готов. Сперва мне нужно выйти на связь со своими клиентами и понять, что с ними и где они.
— Сказать по правде, слабо верится в то, что у вас нет связи с клиентами. Я бы назвал это стратегией.
— Не нужно в этом искать стратегию или заговор. 14 января 2020 года состоялось первое судебное заседание с момента их обмена. Я думаю, что нужно немного времени, и мы сможем внести ясность.
— Ну хорошо, вы же общаетесь с родственниками подозреваемых. Неужели они не вышли с ними на связь?
— С родственниками связь у нас есть, но, насколько я знаю, мои подзащитные не выходили на связь ними.
— Следующее судебное заседание должно состояться 17 марта. Какой ваш план?
— На данный момент я усматриваю необъективные действия суда, а именно то, что суд согласно 323 статьи уголовного процессуального кодекса не имел право даже начать судебное рассмотрение без участия наших подзащитных, закон прямо запрещает это делать. Суд не имел права отводить прокуроров по причинам вышеуказанным. Как мне кажется, суд действовал в угоду представителей потерпевших, в нарушение прав обвиняемых, что прямо запрещено законом. На этот счет будем процессуально реагировать.
— Может ли суд расценивать не присутствие обвиняемых в судебном заседании как их неявку?
— Нет. 14 января суд четко зафиксировал, что официальных данных о причинах неявки у суда нет. Мои подзащитные после изменения им меры пресечения покинули здание апелляционного суда и следственный изолятор под контролем государственных органов – фактически под конвоем. Закон четко указывает какие причины невяки в суд есть уважительными, в частности – обстоятельства, которые объективно препятствуют обвиняемому прибыть в суд (обстоятельства, которые не зависят от воли обвиняемого и он не в состоянии на них повлиять).
— Обмен в таком формате, это политическое решение, при котором было нарушено массу нормативно-правовых актов. Как нужно было производить обмен, чтобы не было столько нарушений и процессуальных нестыковок?
— Если смотреть на обмен не с политической точки зрения, а юридической, то украинская сторона должна была заблаговременно привести нормативно правовые акты, законы, в соответствие. Провести "процессуальную очистку". Самый правильный путь – амнистия. У людей, которые подлежали обмену, есть большие проблемы с "процессуальной чисткой", а также с возвратом. Все прекрасно понимают, что обмен был политическим решением. В дальнейшем, лица подлежащие обмену, могут находиться в розыске, в отношении их могут действовать ограничительные меры, аресты имущества и другое.
— Связывалось ли с вами руководство страны после обмена?
— Нет. Кроме того, сторона потерпевших на протяжении шести лет проводит круглые столы и встречи с участием официальных гос органов, доносит свою позицию. В то же время не один официальный го орган не спросил мнение защиты, не предоставил возможность высказать свою позицию и привести аргументы в свою пользу. Мнение защиты на протяжении многих лет, на уровне государства, вообще не интересовала. Вся гос политика в этом вопросе много лет была направлена на бездоказательное публичное обвинение сотрудников подразделений "Беркут".
— Если подозреваемые которых обменяли не выйдут с вами на связь, что будет с уголовным делом и судебным процессом?
— Уголовно процессуальный кодекс четко предусматривает, что в таком случаи дело приостанавливается до явки обвиняемых.
— Их могут подать в розыск?
— Теоретически да, но для этого суд должен иметь в своем распоряжении доказательства того, что обвиняемый имеет реальную возможность прибыть в судебное заседание.
— Вы обратились к президенту с письмом, в котором просили его дать политический сигнал обществу– и провести либо коррекцию обвинения ваших подзащитных или объявить амнистии всем участникам противостояния 2014 года, в том числе работникам правоохранительных органов. Был ли ответ на это письмо?
— Нет, реакции не последовало никакой.
— Как повлияло на процесс публикация данных о том, кто и как стрелял по милиционерам? Ведь получается, что первые выстрелы прозвучали в сторону Беркута и Внутренних войск от майдановцев.
— За период с 18 по 20 февраля 2014 года, среди сотрудников милиции 227 человек получили огнестрельные ранения, большое количество правоохранителе погибли.
Если говорить про день 20 февраля 2014 года, то среди сотрудников милиции от пуль активистов 67 человек получили огнестрельные ранения. Вооруженное нападение активистов на сотрудников милиции началось в 5.30 утра и продолжалось до вечера. В уголовном деле мы установили, что обстрел милиционеров продолжался и 21 февраля 2014 года. Но Генпрокуратура, а теперь уже и офис генпрокурора данные факты опускает и не расследует. А факты свидетельствуют, что обвинение сотрудников "Беркут", которое прокуратура пытается представить, абсолютно не соответствует фактическим обстоятельствам (действительности). О том, кто и как расстреливали правоохранителей, а также как активисты создавали химические лаборатории, изготовляли взрывчатку, напалм, и химические смеси массового поражения имеется достаточно информации в публичном доступе. Чего стоит видеозапись допроса подозреваемого Липового, который рассказывает, как группа Парасюка расстреливала правоохранителей.
— Кто по вашему мнению, стрелял в активистов? Какие версии.
— Активистов преимущественно расстреляли организаторы массовых беспорядков с целью не допустить подписание 21 февраля 2014 года, между властью и оппозицией, соглашения о мирном урегулировании конфликта, а если оно будет подписано не допустить его исполнение. В частности, показания стрелков из группы Парасюка подтверждают, что расстрел сотрудников милиции начался с целью сорвать подписание данного мирного соглашения. Лидеры оппозиции понимали, что по факту исполнения условий данного мирного соглашения, им придется понести уголовною ответственность за массовые беспорядки, захваты госучреждений, захват оружия в воинских частях управлениях полиции, организацию расстрелов милиционеров. Единственным выходом из этого лидеры оппозиции видели не допустить чтобы произошел мир, невзирая на последствия. В результате - имеем то, что имеем.
— Каковы перспективы дела – опишите основные сценарии развития событий?
— Я думаю, что дело имеет реальные перспективы закончится судебным решением. Мои подзащитные больше всего заинтересованы доказать свою невиновность, о чем они заявляли неоднократно.