"Страна" продолжает цикл интервью с мэрами крупных украинских городов, которые находятся у линии фронта. Мы уже побывали в Харькове у Терехова и в Чернигове - у Атрошенко. В этот раз "Страна" приехала в Николаев на встречу с Александром Сенкевичем.
Николаев ежедневно подвергается мощным обстрелам со стороны российской армии.
На сегодня в результате боевых действий в Николаеве повреждены более 400 многоквартирных домов, погиб 121 человек (в том числе один ребёнок), 500 получили ранения (среди них 6 детей).
В апреле из-за постоянных обстрелов был поврежден водопровод, поставлявший в город воду из Днепра, поэтому сегодня николаевцы живут без центрального водоснабжения. Проблема воды является одной из наиболее острых, которую мэрия решила лишь частично.
О том, каким образом будет налажена система водоснабжения, как город готовится к отопительному сезону, зачем Сенкевичу альпинисты и почему мэр призывает горожан эвакуироваться, мы поговорили в нашем интервью.
— Для многих людей полномасштабное вторжение России в Украину 24 февраля стало неожиданностью. Многие мэры, с которыми я делала интервью до нашей встречи, очень по-разному оценивали вероятность войны накануне. Кто не верил, кто опасался, но не верил, кто верил, но не опасался. А вы — вы верили во вторжение?
— Догадывался. И всех об этом предупреждал.
— Почему вы догадывались, а остальные – нет?
— Я не обладаю даром предвидения, но был ряд факторов.
— Расскажите.
— Первый и главный — моя теща.
— Ваша теща?
— Она пенсионерка и мой информационный аналитик — кроме работы по дому, она читает много авторитетных новостных Телеграм-каналов, новостей в YouTube и других информационных источников. Еще в октябре теща рассказывала, что Путин вместе с шаманами "проводит свои обряды". Ближе к зиме она говорила, что Путин завершил последний обряд и, скорее всего, в начале весны, в первых числах марта, а может даже 22.02.2022 будет полномасштабная война. Понятное дело, что сначала мы эту информацию серьезно не восприняли.
— И что было дальше?
— Из Украины выехало посольство США — это второй фактор, который повлиял на мою уверенность, что будет война. Накануне войны теща собрала все документы и ценности в свой тревожный чемоданчик. У меня в начале февраля был День рождения — 40 лет. А 21 февраля мы проводили совещание с Виталием Кимом и его заместителями, после которого один из его замов вспомнил, что я так и не накрыл стол за свое 40-летие. Тогда мы решили просто посидеть поужинать в неформальной обстановке. Договорились на среду, 23 февраля. За ужином я говорил, что будет война. А мне все ответили: "Если бы была война, нам бы уже сказали". Но еще с начала той недели на аппаратном совещании, я уже поручил менять топливные талоны на реальное топливо.
— Когда у вас уточняли, откуда вы знаете про начало войны, вы рассказывали про тещу?
— Да, но все смеялись.
— Вернёмся к празднованию вашего Дня рождения 23 февраля. Что было потом?
— Я пришёл домой в половину первого ночи, то есть уже 24 февраля. И просто решил проверить, все ли у меня есть из одежды на случай войны. Ночью в одном из онлайн-магазинов заказал себе летние кроссовки и три комплекта одежды. С этим, кстати, теперь уже связана забавная история, так как я очень долго не получал свою посылку. В одном из своих прямых эфиров в соцсетях, отвечая на вопрос жителя города о работе каких-то предприятий во время войны, я рассказал, что тоже оказался в такой ситуации. И тоже жду свой заказ уже очень долго. На каждом следующем эфире у меня спрашивали, получил ли я свой заказ. Собственно, когда через три месяца ко мне пришла посылка, пришлось уже для всего города делать распаковку. Эта история в Николаеве разошлась под названием "Когда придут военные штаны мэра?".
— Как вы узнали, что началась война? Можете вспомнить тот момент?
— Это был взрыв. В 5 утра — первый. На нашем военном аэродроме Кульбакино. Я сначала подумал, что на заводе "Заря-Машпроект" взорвалась какая-то турбина — они в мирное время периодически тестировали турбины, что-то запускали и громко шумели.
— То есть у вас не было понимания, что это может быть ракета?
— Я резко проснулся и просто не подумал именно о ракете. Потом произошёл второй взрыв и тогда я уже все понял. Моя жена коротко спросила: "Началось?". Я утвердительно ответил и уже в 7:20 она с детьми выехала из города в направлении Западной Украины.
— А как отреагировала на начало полномасштабной войны ваша проницательная теща?
— Она собрала вещи и была растеряна, как и все. Никто не хотел в это верить, потому что в войне нет ничего рационального.
— Мэры, с которыми я говорила, сообщали об отсутствии или очень слабых коммуникациях с властью, особенно в начале войны. Херсонский мэр вынужден был даже опубликовать открытое письмо к руководству страны с просьбой разъяснить, как ему действовать. Вам кто-то предлагал алгоритм действий после начала войны?
— Во-первых, в первый день войны моя семья покинула город потому, что они могли бы стать объектом для российских спецслужб и дальше я был бы у них на крючке. А я принял решение оставаться в городе на случай войны и защищать его. Я действовал согласно своего плана, потому что централизовано нам никто не доводил алгоритм действий на случай войны.
— У вас была инструкция, как действовать в случае плана А или Б?
— 24 февраля я собрал все службы и сказал, что все, кто хочет, могут уехать из города. Остальные могут остаться и работать. В принципе в Николаеве остались все наши сотрудники критической инфраструктуры.
— У вас было внутреннее решение, до какого момента вы остаетесь?
— Мы приняли решение, что будем находиться в городе до момента вхождения российских оккупантов. А далее по мере их продвижения в городе будем двигаться вместе с нашими войсками. Некоторые приняли решение не просто остаться, а даже проводить здесь партизанскую войну.
— А вы персонально?
— У меня четкая проукраинская позиция, и я не смог бы сотрудничать с оккупантами и быть коллаборантом. Поэтому я либо воюю в Николаеве, либо выезжаю из города и воюю со стороны неоккупированных территорий.
— Вы не планировали оставаться в городе, когда планировали как быть в случае если?
— Нет. Тогда я просто был бы бесполезной единицей в подвале или предметом для манипуляций, пыток и шантажа. Когда я думал, что мне делать, то каждый раз, оценивая себя, я переносился в момент смерти. Тогда я осознал, что даже если умру и мои дети вырастут без отца, я буду счастлив, потому что сделал все правильно. Бегство я не допускал. Я не рассматривал другие варианты, поэтому все наши службы понимали, как действовать. С начала войны и по сегодняшний день у нас все работает в налаженном режиме. В первый же день в одном из приложений в телефоне я организовал электронную рацию, и фактически сейчас оперативное управление городом находится в ней. То есть мы не собираемся на совещание каждый раз, когда что-то происходит в городе. На это нет времени. Все решаем очень быстро с помощью рации.
— Вы работаете в здании горсовета, или после удара по обладминистрации переехали?
— С 25 февраля мы ушли из здания горсовета — сейчас оно пустое. Все, кто решил остаться в городе, работают либо из дома, либо из подвальных помещений. К тому же, когда российская ракета попала в здание ОГА, мы только убедились в правильности решения. Службы рассредоточены и у всех есть протокол, по которому в случае вторжения в Николаев российских войск, они должны покинуть город.
— По вашему мнению, смогут ли в сегодняшних условиях вражеские войска войти в Николаев?
— Они могут сделать попытку, но это будет не так просто. Потому что за время войны мы успели много чего сделать. В частности, коммунальные службы работали на строительство фортификационных сооружений, делали более серьезные блокпосты. В городе работают войска ВСУ, Национальной Гвардии и отряды ТРО уже не те "простые ребята", которыми они были в начале войны.
— Мэры крупных городов, с которыми я общалась, рассказывали, что в первые дни войны у них разладилась связь с представителями правоохранительных органов на местах. Например, руководство Харькова, губернатора, мэра, СБУ вообще вывела под конвоем из здания облгосадминистрации в первый день войны, а мэр Чернигова рассказывал, что все сотрудники СБУ выехали из города. Какая ситуация была в Николаеве?
— Есть ряд историй, на которые прольется свет после войны. Сейчас не время. Коротко скажу так: правоохранительные органы оставались в пределах области. Нужно понимать, что это те органы, которые не принимают решения самостоятельно, а выполняют указания высшего руководства. Не зная этих указаний, я не берусь оценивать их действия. Но сегодня они в городе и работают.
— А вы все это время находились в городе?
— Да. Но не хочу выставлять себя супергероем. Как мэр города, я не мог и не имел морального права поступить по-другому. Мы с командой, как я говорил ранее, приняли решение оставаться в городе. К тому же, у нас образовалось хорошее сотрудничество и коммуникация с СБУ — мы с "альфовцами" даже провели несколько "специальных" операций.
— То есть с СБУ у вас не было конфликта, как это случилось у других мэров?
— Нет, только сотрудничество. Мы очень конструктивно работали в первые дни войны: взрывали небольшие мосты на выходе из города, создавали патриотические ролики.
— До войны отношения с СБУ у вас тоже были более-менее стабильные?
— Я не в сфере деятельности СБУ и не делаю ничего такого, чтобы быть объектом их интереса.
— Расскажите, как удалось удержать Николаевскую область от захвата? В чем отличие от Херсона?
— У нас не было никаких конкретных инструкций, в частности от Офиса президента. Понятное дело, есть секретные документы. С ними работает специальная служба, которая говорит о том, как действовать в случае подобных событий. Мы исполнили все, что полагалось в документах. Другие решения принимались уже лично мной, как руководителем. Когда Виталий Ким спрашивал, что я буду делать, я сказал: "Останусь в городе и буду воевать". Причем я собрался серьезно воевать, но потом к моему советнику подошел один из замов и попросил: "Передайте Александру Федоровичу, что мы не военные и воевать профессионально не сможем. Мы будем более эффективны, если будем заниматься вопросами жизнеобеспечения города".
— А что значит серьезно воевать?
— Мы просто получили стрелковое оружие, и я проинструктировал штаб, как действовать в критических ситуациях.
— Разве Ким должен был у вас спрашивать, какое решение вы бы принимали с началом войны, учитывая то, что он – глава военной администрации?
— Этот вопрос был задан чисто по-человечески. Губернатор тогда ещё не был назначен главой военной администрации. На тот момент он оставался главой ОГА — это был первый день войны. Мы просто обсуждали наши дальнейшие действия и решили, что остаемся. С 24 на 25 февраля вместе со своим советником я принял решение, кем я буду — мэром, который убежал в случае опасности? А если опасности не будет — возвращаться как мэр-ссыкун? К тому же, зачем быть мэром, если ты не несёшь ответственности за свой город? И речь не о том, чтобы погибать в тупую, а о том, чтобы организовать все в городе. Я с первого дня войны взял в руки автомат — кто-то над этим даже смеялся. Но в 2014 году я посещал курсы "Народный резервист", которые организовывал Алексей Арестович — ещё тогда военные, которые нам преподавали, говорили, что в 2019-2020 году будет полномасштабное вторжение. Кстати, на этих же курсах нам преподавала медицину Тайра. Сейчас у меня даже есть специальный медицинский карман — в нем гемостатическая губка, бандаж, турникет и все необходимое. Поэтому к полномасштабной войне я был немного подготовлен — оружием владею примерно с 2010 года.
— А для чего вы ходили с оружием в начале вторжения?
— Мы это делали не потому что нам нравится носить пушки, а потому что была опасность работы вражеских ДРГ, которые могли нас расстрелять. Как и все военные, мы тоже должны были быть готовы защищаться и убивать противника. У меня же нет личной охраны, которую бы мне обеспечивали правоохранители или военные.
— Среди многих "военных" регионов Николаевская область является одной из самых медийных. Вечный оптимист Ким и не скажу что пессимист, но сдержанный Сенкевич. Как вам работается вместе?
— У нас в Николаеве говорят так: "Чтобы понять ситуацию, нужно послушать Кима, Сенкевича и выбрать то, что посередине". Я с самого начала стараюсь думать о том, как бы я действовал на месте русских. Считаю, что нужно ожидать всегда худшего. Тогда обычное покажется лучшим. Понимая то, что они разбомбят водопровод Николаев-Днепр, спустя две недели войны я дал распоряжение бурить скважины для медицинских учреждений и готовится к тому, что воды не будет. Через месяц войны так и случилось.
— В начале войны Ким приобрел всеукраинскую, даже – больше, мировую популярность. А потом его резко стало меньше в информационном поле. Как думаете, почему?
— Возможно потому, что Ким находился в штабе с Дмитрием Марченко и он мог оперативно получать информацию с поля боя. В первые недели полномасштабной войны он активно делился этой информацией с жителями не только Николаева, но и всей Украины. Тогда людям такой информации очень не хватало, а сводки от военных были сухими и безэмоциональными. Фактически, Виталий Ким стал источником новостей о наших первых победах на юге.
Кроме того, он рассказывал о том, что происходит именно на юго-востоке — не было такого "Кима" из Харькова. В этом-то и суть: человек, обладая необходимой информацией, смог повысить интерес к ситуации на юго-востоке. Единственный момент, что он настолько повысил интерес к себе, что к нему в кабинет прилетела крылатая ракета. Это говорит о том, что Ким стал символом сопротивления. А один из способов российской идеологической войны — символы должны быть уничтожены.
Со временем ситуация на фронте и в управлении обороной Николаева поменялись. Все стандартизировалось. Хотя я бы не сказал, что его присутствие уменьшилось. В нашем городе каждый день работают украинские и иностранные журналисты. И каждый раз они и с ним, и со мной записывают интервью. Просто поменялась информация, которую мы даем.
— Многие по разному трактуют победу Украины в этой войне. Что для вас является безусловной победой?
— Сегодня очень много людей дают какие-то экспертные оценки, рассказывают, что мы должны дойти до Москвы, находясь в Мукачево. Другие люди, которые находятся на передовой или в зоне постоянных бомбардировок, говорят, мол, пусть будет, как есть, просто нужно остановить войну. Градиент мнений очень широкий.
— Какое ваше мнение?
— Мне кажется, сегодня для президента стало бы дипломатической победой остановка боевых действий на территориях до 24 февраля, привлечение международных миссий, в том числе военных, и изменение военной доктрины, в которой мы четко определяем, кто наш враг и что мы делаем. Это как в Израиле — там армия резервистов, которая знает, что делает. Ещё один момент — это, конечно, строительство современных систем противоракетной обороны. Ведь сегодня все маски сброшены — мы уже узнали, кто враг, а кто — друг.
— Вы считаете, Николаев, довоенный — это русскоязычный город?
— Да. В повседневной жизни у нас более 70% людей использовали русский язык.
— И как война повлияет на языковой вопрос?
— Один раз я давал интервью и процитировал Альфонса Капоне (американский гангстер итальянского происхождения – Ред.): "Пуля очень многое меняет в голове, даже если попадает в задницу".
— Давайте применим эту цитату на день сегодняшний.
— Я думаю, что сегодня многие украинцы поняли, что Россия и квазиобразования "ЛДНР" вскрыли карты — они не стесняясь говорят, что их задача — убить как можно больше украинцев. Миф о "братстве народов" рухнул. Но в рамках мировой истории, я думаю, что это все тоже забудется, к сожалению, лет через 50.
— 50? А почему не 100?
— Вспомним Германию – злейший враг СССР. Прошло 50 лет и они стали дружбанами с Россией. Конечно, Германия во время Второй мировой уничтожила гораздо больше людей – у нас в Воскресенске они просто расстреляли больше 8 тысяч человек за пару дней. Река была красная от крови. Человечество все быстро забывает и боль, и героев и, к сожалению, не делает выводы из прошлого. Однажды я задумался, что нужно сделать для города, чтобы остаться в истории Николаева. Например, стать мэром, при котором дали воду на правый берег города. Затем ради эксперимента я начал задавать вопросы горожанам: знают ли они, при каком мэре, например, была построена троллейбусная линия города или зоопарк?
— И что они ответили?
— Никто не знал ответа.
— То есть все полезные дела бессмысленны и бесполезны?
— Нет, конечно. Все полезные дела – это маленькие шаги развития. Но колесо цивилизации так устроено, что люди воспринимают ее как объяснимый порядок вещей. А те, кто толкает цивилизацию, однажды просто растворяются во времени.
— Тогда что нужно сделать, чтобы остаться в истории?
— Необходимо сжечь город. Уничтожить тысячи людей — тогда о вас что-то напишут в книжках по истории.
— Извините за циничную шутку: какие у вас планы в этом сезоне?
— Для себя я понял, что мэр — это как ступень в ракете. Вы можете знать, как называется челнок, но вы же не знаете, как называется обычная ступень ракетоносителя. Ее задача — вынести ракету на следующий уровень, отвалиться и сгореть в плотных слоях атмосферы.
— Как вы думаете, сейчас в условиях войны нужно задавать острые вопросы власти, чтобы корректировать какие-то действия?
— На нашей встрече президент Зеленский задал мне несколько непубличных вопросов.
— Можете назвать хотя бы один из них?
— … Один из них: как я, как мэр Николаева, отношусь к тому, что не подорвали Антоновский мост в Херсоне?
— И что вы ответили?
— Мой ответ — я бы его и не подрывал. Один молодой парень по имени Володя, который раньше был моим секретарем, решил получить военное образование, потом его перекинули в одну бригаду, и он погиб на Антоновском мосту. Это не моя личная трагедия, но эта смерть была мне близка. Соотношение сил и средств там было несоизмеримым, поэтому нужно было отступить, чтобы сохранить жизни людей. Технику нам могут передать заграничные партнеры, а воевать за Украину никто, кроме нас не будет. К тому же, через реку Днепр есть два перехода — Антоновский мост и Каховская ГЭС. Если бы Антоновский мост взорвали, то русские были бы в Снигеревке уже 25 февраля. Потому что, если бы русские пошли бы через ГЭС на Снигеревку, оттуда они бы смогли атаковать Николаев, а Херсон остался бы отрезанным, в кармане — херсонцам некуда было бы убегать, потому что Антоновский мост был бы взорван. Так что, возвращаясь к вашему вопросу, острые вопросы публично можно будет задавать следующей весной, через год после начала войны.
— А у вас есть такие вопросы и к кому?
— Конечно, например к Кабмину. Но мы их задаем постоянно через Ассоциацию городов. Кроме того, важен не вопрос, а ответ, который за ним последует. Если вы зададите глупый вопрос, то будет ответ, который покажет вашу некомпетентность в чем-то.
— Например?
— Тот же вопрос о том, почему не взорвали Антоновский мост. Я объяснил свою позицию, почему этого не произошло. Но, наверное, на этот вопрос не все смогут ответить.
— Как вы думаете, почему россиянам так легко удалось взять Херсон?
— Потому что наше государство не было готово к полномасштабному вторжению России, все расслабились.
— Но ведь были такие города, как Харьков и Чернигов, которые удалось отстоять, тоже приграничные, тоже обстрелянные, но там ситуация сложилась по-другому. Почему Херсон не удалось удержать, как Харьков?
— На этот вопрос у меня нет ответа. Возможно, это эгоистично, но в каком-то смысле сдача Херсона и остановка оккупантов на их территории не позволила продвинуться им в Николаев, а Украине позволила подготовиться к полноценной обороне юго-запада.
— А где сейчас базируются власти Херсона?
— Власти ОГА — у нас, в Николаеве.
— Есть ли у вас уже сегодня планы по дальнейшему развитию Николаева?
— Сегодня во время войны у нас стратегия по краткосрочным планам — запуск отопительного сезона, создание коммунальных предприятий, которые действуют в военной экономике. Сейчас Николаев поменял свой образ — это не город-порт, а город героев, который держит оборону. И все знают, что всё из Николаева —пуленепробиваемое. Значит, мы будем развивать этот образ.
Что касается дальнейшего стратегического развития, над этим вопросом мы работаем с Министерством развития общин и территорий Украины и Данией, которая согласилась помогать восстанавливать Николаев после нашей победы.
— Но ведь так думает каждый город, который держит оборону.
— Мы не стремимся к уникальности в этом смысле, мы делаем свое дело.
— Самая острая проблема Николаева – это отсутствие питьевой воды, которой нет уже очень долго после того как был перебит водовод из Днепра. Не так давно в городе дали техническую воду, но пить ее невозможно, она серая, соленая, техническая. Когда будет решена проблема с питьевой водой?
— Сейчас есть шестнадцать скважин, которые дополняют потребление воды в городе централизовано. Ещё около 30 скважин мы используем для медицинских и социальных учреждений. Сегодня мы получаем от международных организаций системы локальной очистки воды, которые мы ставим на эти скважины и обеспечиваем отдельные социальные учреждения питьевой водой. Кроме того, люди, которые живут рядом с этими учреждениями, могут приходить и набирать там очищенную воду. Данную роботу мы планируем продолжать и далее.
— Есть какие-то более концептуальные, не временные, а системные планы по решению водной проблемы?
— Мы хотим создать новый источник водозабора, возможно несколько. Например, мы можем переключиться на Южный Буг, но тогда нам нужны новые системы очистки, чтобы вода в кране была не солёной. А значит нужны новые системы очистки сточных вод, так как потребляемая вода также "выходит" в Южный Буг. Наших технологий и специалистов не хватает, поэтому мы приглашаем профессионалов из Дании.
— Можете сориентировать по времени – когда в городе появится питьевая вода?
— По моему мнению, самый быстрый способ – через две недели после деоккупации Херсона.
— В контексте декоммунизации и сноса всевозможных памятников есть мнение, что нужно давать право решения об установлении новых памятников местным общинам и горожанам. Вы согласны с таким подходом? Или все-таки это вопрос государственной политики?
— Должна быть государственная идеология. Конечно, с одной стороны, нельзя всех грести под одну гребёнку, но с другой стороны должна быть национальная идея.
— Какая, по-вашему мнению?
— Сейчас она описана Лесем Подеревянским, и звучит так: "Від’їбіться від нас!". Мы то понимаем, куда мы идем, знаем, кто наши национальные герои, понимаем, кто враг. Но сегодня война еще раз подчеркнула важность формирования общей национальной идеи и необходимость ее продвижения не только в Украине, но и мире.
— Ваше недавнее заявление об эвакуации из города вызвало большой резонанс. Можете сейчас сформулировать вашу позицию по тому – нужно ли эвакуироваться жителям Николаева или нет?
— Вы знаете, с первых дней войны я говорю людям, что в городе небезопасно, в каждом интервью я рассказываю, что лучше уезжать, что есть эвакуационные автобусы и специальные программы, по которым можно абсолютно бесплатно уехать в Молдову, Австрию или Германию. Там людям предоставляют жилье и питание. Но почему-то после каждого такого интервью, особенно с ярким заголовком, люди делают вид, что слышат об этом первый раз и поднимают панику. Хотя, я заметил, что это больше расходится не на местном, а на всеукраинском уровне, так как из Николаева люди не хотят эвакуироваться.
— Отопительный сезон — главная тема дискуссий среди мэров, особенно тех городов, откуда выехало до половины горожан. Каким образом вы будете отапливать район с многоквартирными домами, если там живет меньше половины людей, а в некоторых до десятка семей?
— Меня волнует даже не то, что в половине домов не живут люди, а то, что в некоторых домах нет окон. Пока лето, эти окна затянуты пленками. А что будет с ними зимой?
— Сколько таких домов?
— Более 400 многоквартирных домов.
— Сколько сейчас жителей осталось в городе, а сколько уехало?
— В городе осталось около 230 тысяч жителей. Но я постоянно прошу всех по возможности эвакуироваться.
— У вас есть план действий? Что вы намерены делать?
— Мы этот вопрос прорабатываем с ОВА и Министерством развития общин и территорий Украины Рассматриваем несколько вариантов. Один из них - возможно, нам придется кого-то переселять, потому что физически невозможно отопить такой дом — окна разбиты, люди уехали, а сделать субтропический климат мы не можем. Скорее всего, будем выселять людей и понимать, в каких домах будет проводиться запуск тепла на индивидуальных правилах. Дело в том, что у нас 99% многоквартирных домов оборудованы тепловыми счетчиками и где не будет подаваться тепло, ничего насчитываться не будет. В некоторых домах у нас просто не будет технической возможности включить тепло.
— А как это будет выглядеть — вы опубликуете список домов, которые не будут отапливаться и дадите рекомендацию выехать, или будете принудительно переселять?
— У нас есть управляющие компании и ОСМД, которые будут понимать, где и сколько людей остается. Мы будем уведомлять людей о количестве разбитых окон.
— А если в доме живут люди, но часть квартир без окон и жильцов, квартиры которых закрыты. Как быть?
— Если мы не можем попасть в отдельные квартиры, то, наверное, будем нанимать альпинистов, которые будут забивать окна фанерой снаружи. Этот вопрос еще в работе.
— В смысле альпинистов?
— Представим – есть дом с 80 квартирами, в 10 из них нет жителей, окна разбиты, а хозяева уехали. Поэтому есть только два варианта – либо ломать двери, заходить в квартиру и забивать окна, либо заделать окно снаружи.
— Но ведь что-то делать — это поставить стекла, а не фанеру.
— Со стеклом в Украине сейчас проблемы. Наибольший завод по производству стекла находился в Гостомеле, на рынке огромный дефицит стекла и стеклопакетов, так что окна поменять очень сложно.
— Можете назвать цифру недопоступлений в бюджет города с начала войны?
— Не могу пока сказать, потому что по всей Украине отменили налог на землю и недвижимость — его можно платить только по желанию. Следовательно бюджет мы скорректировали. У нас было небольшое недовыполнение по бюджету. А вообще обиженный город. В городе по сравнению с другими, бюджет на квадратный километр очень маленький. Самое главное, что нужно будет сделать после войны — переосмыслить роль каждого региона.
— Например?
— Например, в Николаеве есть глиноземный завод. При этом фактически, глинозём перерабатывают где-то в России. А зачем же тогда нужно было размещать завод здесь? Просто государство СССР планировало развитие своих территории, и тогда большой организм функционировал полностью. Все его уголки. И хотя этот организм раскололся, цепочки какое-то время сохранялись.
Теперь нужно думать не как на этом выживать, а как переосмыслить создание нового организма — пусть не такого большого, но полноценного. Чтобы те регионы, у которых есть специализация, а для Николаева — это порты, могли развиваться благодаря ей. Потому что от портовой инфраструктуры Николаев не получает ничего, кроме НДФЛ с двух тысяч человек, которые там работают, разрушений и повышения количества разных заболеваний от перегрузки открытым способом.
Есть Администрация морских портов Украины, которая собирает со всех портов все портовые сборы (всего их восемь). Деньги они используют на кооперативные нужды, и на капитальное развитие: копают каналы, строят причальные стенки и т.д. А все остальные в виде дивидендов отдают в госбюджет. В город - ничего
— Сколько в эти сборы вложил Николаев?
— 1/3, потому что мы переваливаем около 30% всей перевалки в Украине. А получаем разбитые дорогие, уничтоженные подземные коммуникации, испорченный воздух и прочее. Портовые города имеют право претендовать на половину тех денег, которые в форме дивидендов возвращаются всему государству, разбитую в процентном соотношении каждому — Николаеву, Одессе, Херсону, Южному, Черноморску. Тогда мы сможем потратить эти деньги на инфраструктуру или медицину — например, в Николаеве создать онкологический центр.
— А вы уже обсуждали эти планы с кем-то?
— Последние 6-7 лет я об этом постоянно говорю на разных площадках, но меня все это время не слышали. Недавно на видеозвонке с Европейским конгрессом меня спросили, какие три вещи я бы сделал после окончания войны.
— И что вы ответили?
— Первое — это переосмысление стратегии всей страны. Второе — это специализация регионов и возможность им устанавливать свои местные налоги. Если мы получаем местные налоги: НДФЛ, налог на землю и другие, мы должны иметь возможность создавать специальные экономические зоны. Тогда мы будем конкурировать с другими регионами. Нам сейчас предлагают закон об индустриальных парках, но он не будет давать нам такой возможности.
— Вы считаете в послевоенных условиях будет допустима подобная автономия регионам?
— Сегодня Украина обескровлена, нет денег. Европейские страны, давая деньги, будут стремиться к тому, чтобы все происходило по их стандартам. И в итоге чтобы Украина выстроила экономическую автономию, а не была страной, которая просит у всего мира денег. Ещё один вопрос – новые зарплаты чиновников. Если мы хотим привлечь к управлению территориями профессионалов, то и зарплата у них не может быть 15 тысяч гривен. Я понимаю, что этот вопрос вызовет публичное недовольство и обсуждения. Но не может работать высококвалифицированный специалист за такие деньги. Он будет уходить в бизнес и все будет как раньше…
— Кстати, а в Николаеве чиновникам сейчас обрезали зарплату?
— Ее обрезали всем, к тому же часть наших сотрудников находится в простое. Должно быть понимание, что когда мы начинаем строить новое государство, то топ-менеджеры в этом строительстве должны быть люди, которые не будут думать, как украсть, работая за 15 тысяч гривен. Это должны быть специалисты, которые будут понимать, что если они пойдут в управление территориями, а не частный бизнес, они заработают больше — как когда-то это было в Сингапуре.
— А сколько сейчас условно зарабатывает любой ваш заместитель?
— Около 45 тысяч гривен. Есть люди, которым я без угрызения совести ставлю хорошую зарплату. Это те люди, которые в первые месяцы выезжали в зону боевых действий и вытаскивали брошенную российскую технику. В условиях войны они эффективны и работают 24/7. Если после войны люди будут злы на меня за такие действия, мне будет проще не пойти на выборы, чем быть с этими работниками в тяжелых ситуациях нечестным. К сожалению, большинство людей оценивает не по тому, что вы сделали, а по тому, что не сделали.